Пробуждение
Тишину жилой палубы «Нормандии» нарушало лишь еле слышное монотонное гудение вентиляции. Этаж пустовал, и свет уже был везде погашен: дневная смена экипажа, включая заведующего столовой Гарднера, спала в каютах. Неширокая полоса света падала на пол из окон медицинского отсека, прозрачно рассеиваясь в темноте и едва касаясь колен Шеп. Коммандер неподвижно сидела на стуле задом наперед, облокотившись на его спинку и подперев руками подбородок. Она не сводила тяжелого взгляда опустошенных глаз с ширмы, призраком белевшей в освещенной комнате за стеклом.
Система жизнеобеспечения, похоже, работает циклами. Каждый цикл длится сто двадцать секунд и заканчивается коротким сигналом.
Триста девяносто второй сигнал…
Доктор Чаквас даже не позволила зайти на порог медотсека. Для операций такого уровня нужна полная стерильность, она права. Но хотя бы подержать его за руку, хоть пару секунд…
Пускай он без сознания.
Быть может, он почувствовал бы…
Шепард на мгновение закрыла глаза.
Эта ракета предназначалась не ему.
Не он сейчас должен лежать там, на столе, искалеченный и беспомощный.
Под прицелом сотен лампочек и чертовых медицинских игл…
Руки медленно сжимаются в кулаки.
Держись, Гаррус, пожалуйста.
Я с тобой…
– Коммандер, вы всё еще здесь? – взволнованный голос секретаря Чэмберс эхом проносится по комнате. – Вам лучше пойти прилечь: после миссии вы еще совсем не отдыхали…
Всё будет хорошо, Гаррус.
Всё будет хорошо.
– Коммандер?.. – пауза, вздох, удаляющиеся шаги.
Надо думать о хорошем.
Чтоб тебе там было теплее.
А самое хорошее…
Шеп сжалась, нерешительно погружаясь в воспоминания.
Она искала момент.
На мгновение ее губы улыбнулись одними уголками; глаза засияли.
Цитадель. Самый первый визит.
Тысячи голосов сливаются в единый гул, с ревом проносятся мимо экспрессы, кружится голова от желания оглянуться кругом и всё увидеть. От вида у подножия Башни Цитадели захватывает дух: кажется, что ее крыша вонзается в самый купол неба. Именно здесь принимает решения Совет, который раньше доводилось видеть только в выпусках новостей.
И именно сейчас придется быть как никогда убедительной.
Ради Иден Прайм, ради всех.
От слов сейчас зависит всё.
Двери послушно открываются внутрь…
Гул мегаполиса постепенно гаснет за спиной, смолкая. Еще несколько шагов вверх по лестнице…
…И мир замирает.
Лицо Шеп вновь озаряет мягкая улыбка.
Он хмурится и яростно спорит с собеседником – тоже турианцем, только постарше. Похоже, он уже догадывается, что его дело безнадежно, но глаза его горят решительностью, почти одержимостью. Он всеми силами старается сдержать свой бешеный напор уздой безупречной вежливости, но энергичные интонации голоса, сурового и вкрадчиво мягкого одновременно, с головой выдают его…
Больше никто не умеет так, никто.
Оппонент смеется над ним, разворачивается и уходит. Но успевает назвать его имя.
Гаррус…
Шеп улыбается.
Она не была готова к такой встрече. К этой встрече. Совсем.
И встреча застала ее врасплох.
Она росла простой флотской девчонкой на самых разных кораблях Альянса. Родители часто были на дежурстве, и почти всё ее детство и юность проходили в наблюдениях за кораблем и его экипажем. Желая изменить ситуацию на кораблях к лучшему, в восемнадцать лет она добровольцем вступила в ряды Альянса. Поэтому за свою жизнь она уже успела как следует прочувствовать будни космической пехоты, наслушаться солдатской ругани и шуток.
И, разумеется, насмотреться на мужчин.
Конечно, все они были разными: кто-то был робок, кто-то решителен, кто-то – храбр, кто-то расчетлив, кто-то был заядлым карьеристом, а кто-то – прирожденным мечтателем. Но прошло совсем немного времени, и Шепард перестала видеть в них кого-то кроме друзей. Возможно, плотное общение, совместные тренировки в войсках специального назначения, а порой и сон в общих каютах сделали свое дело. К тому же, Шепард всегда считали красивой…
Она чуть смущенно хмурится.
Ей не очень приятно вспоминать некоторые истории почти десятилетней давности, о которых она и так никому не рассказывает, но всё же они были, и от этого никуда не деться. В каком бы звании она ни состояла – изредка в подразделении происходили инциденты, в которые она косвенно была вовлечена против своей воли. В большинстве случаев конфликт с безнадежно влюбленным поклонником ей удавалось разрешить с помощью своих значительных навыков дипломатии, проявившихся еще в детстве. Но в паре случаев записей в протокол избежать всё же не удалось: однажды, во время перелета между системами, пьяный рядовой из соседней казармы (откуда он только взял алкоголь?) попытался вскрыть ночью ее спальную капсулу; а через несколько лет, когда она уже носила звание лейтенанта, возле дверей ее каюты двое сержантов что-то не поделили. В три часа ночи. И она даже догадывалась, что именно…
Оба раза ее имя даже не упомянули в протоколах, но радости ей это ничуть не добавляло. Всегда в подобной ситуации она чувствовала себя неловко и глупо – отчасти из-за того, что не могла ответить несчастным безумцам хотя бы крупицей их стремления быть рядом. Получение звания капитана существенно облегчило положение, однако…
Знай обо всем этом Кайден – быть может, он был бы более благоразумным…
Ведь у него и правда не было ни единого шанса.
Ее лицо помрачнело.
Лейтенант Аленко выжил на Вермайре. Благодаря ее решению, лишившему жизни сильного солдата и боевую подругу Эшли Уильямс.
Она сжала веки от боли воспоминаний.
Тридцать саларианских жизней, тридцать сердец горячо бились в едином порыве рядом с лейтенантом Аленко. Их нельзя было бросать, нельзя.
Боже, там невозможно было сделать правильный выбор…
Эш, прости меня…
– Вынуждена заметить, что сидеть тут и смотреть через стекло на работу Чаквас бессмысленно, коммандер. Сейчас вы ничем не сможете помочь ситуации…
Молчание. Стук каблуков уверенно направился в кабинет Миранды.
Лейтенант Аленко выжил… Чтобы потом произошло то, чего…
Нет, она больше не будет вспоминать об этом.
Руки судорожно обнимают плечи.
Надо думать только о хорошем…
Она подняла глаза и вдруг встретилась на мгновение взглядом с доктором Чаквас, выглянувшей из-за ширмы за очередным шприцом.
Шеп напряглась. Ее глаза молили об ответе.
Чаквас вновь исчезает за ширмой.
Конечно, ей нельзя отвлекаться, это может дорого обойтись…
Но который по счету этот укол? Что она ему вводит?
В каком он состоянии?
Он в опасности?
Черт…
Как можно сидеть и просто спокойно ждать?!
На всех заданиях, на всех миссиях с момента первой встречи на Цитадели – всегда рядом, Гаррус, всё понимаешь без слов. Уже не представляю, как можно сражаться без тебя.
Тебе иногда крепко доставалось, но ни разу ты не пожаловался даже на усталость.
Почему же теперь не удалось тебя уберечь…
Ведь была же возможность.
Была!
Возможность есть всегда!
Непростительная ошибка в командовании…
Она хватается за голову, запуская пальцы в волосы.
– Захожу проведать старину Гарруса и вижу тут тебя. Почему я не удивлен? – сдержанные смешинки в голосе первого пилота окружили Шеп. – Да всё не так плохо, коммандер! Он и не такое может вынести, я уверен… Всё-таки, крепкими нитками сшит чувак, согласна? Ну, особенно теперь, когда Чаквас поколдует над ним с иголкой… Мда, похоже, эта шутка и впрямь не удалась. Извини…
Шаги Джокера стихли спустя несколько секунд.
Нельзя было оставлять тебя ни на минуту. То тупое чувство тоски впервые появилось в день твоего возвращения на Цитадель, в СБЦ… Стоять там, у стыковочного шлюза, было невыносимо…
Трудно посмотреть в твои глаза и просто отпустить.
Ты, похоже, всё понимаешь и с улыбкой протягиваешь руку.
Ладонь касается твоей ладони.
Рукопожатие…
Губы долго говорят что-то пафосное и бессмысленное, хотя хочется сказать совсем не то.
А что тогда можно было сделать еще?
Конец истории: ты уходишь на службу.
Целеустремленный, сильный, гордый.
Ни одной причины увлечься…
Тем более – капитаном.
Еще и человеком…
Даже просто допустить мысль… бред.
Она покачала головой.
А сейчас? Разве можно что-то сделать сейчас?
Она только что вернула его, и вот его жизнь уже висит на волоске. Они оба не знают, сколько еще раз придется посмотреть в глаза смерти.
И потерять друг друга сейчас, из-за какого-то глупого признания, потерять насовсем…
Нет.
Я буду самым лучшим коммандером, Гаррус.
Твоим коммандером.
Ты не догадаешься…
Чья-то рука ложится ей на плечо.
Шеп, встрепенувшись, быстро оглядывается.
– Простите, коммандер, я не хотел напугать вас, – неизвестно откуда очутившийся рядом Джейкоб взволнованно смотрел на нее, – Но Джокер передал по внутренней связи, что СУЗИ нашла что-то важное по делу этого саларианского профессора… И еще сказал, что вы до сих пор здесь. В общем, нам лучше пройти в зал совещаний, коммандер.
– А откуда Джокер узнал? Он же не выходит из рубки… – Шеп с трудом поднялась со стула: одеревеневшие руки и ноги не хотели слушаться.
– Видимо, сделал исключение, – Джейкоб вздохнул, глядя в окна медотсека. – Всё будет хорошо, Шепард. Надо верить в это…
Она только молча кивнула в ответ, опустив глаза.
* * *
Как Шеп ни старалась говорить и думать только о деле, судя по всему, что-то безжалостно выдавало ее, и тема незапланированного совещания быстро сместилась в сторону событий в медотсеке. Но облегчения разговор не приносил.
– Мы делаем для Гарруса всё, что в наших силах, Шепард, – Джейкоб смотрел в глаза коммандера, тщетно пытаясь поймать ее взгляд. – Но ему здорово досталось, с этим не поспоришь…
Молчание.
– Задействован весь хирургический потенциал, – он старался быть предельно убедительным. – Кибернетические импланты… Он будет жить, я уверен. Но…
Внезапно звук быстрых шагов в коридоре заставил обоих обернуться.
Дверь зала совещаний со скрежетом прячется в полостях стены…
– Шепард.
Его глаза, его голос.
Гаррус…
Ее пальцы крепко сжали край стола.
– Крутой чувак, – присвистнул Джейкоб. – Не думал, что он так быстро придет в себя.
Стоявший на пороге Гаррус несколько секунд не сводил пристального и молчаливого взгляда с Шеп, но, поколебавшись и, видимо, оценив ее счастливую и изможденную улыбку, зашел внутрь.
– Никто не дает мне зеркала, – он как ни в чем не бывало пожал плечами и указал на свое лицо. – Насколько там всё плохо?..
Опять шутишь, негодяй…
Еще немного – и я брошусь обнимать тебя…
Она сияла.
– Черт, Гаррус, да ты всегда был урод уродом. Положи немного грима – никто и не заметит!..
Нет, надо же было такое ляпнуть…
Теперь он точно никогда ни о чем не догадается…
Но он, как ни странно, рассмеялся.
– Не смеши, пожалуйста… Мне ведь даже улыбаться больно. Знаешь, а некоторым женщинам шрамы даже нравятся. Кстати, большинство из них – кроганки… – он выразительно взглянул на нее чуть исподлобья.
Так, как умел только он.
Она с улыбкой опустила глаза.
Джейкоб, сообразив, что он стал здесь лишним, поспешно отдал коммандеру честь и исчез.
Гаррус проводил его взглядом.
– Честно говоря, я больше беспокоюсь о тебе, – его голос стал тихим и взволнованным, – Шепард, это же «Цербер». Ты помнишь их гнусные эксперименты?
Ей пришлось спрятать улыбку, но ее сияющие глаза по-прежнему внимательно рассматривали его.
– Вот поэтому меня так радует твое появление, Гаррус… Я собираюсь снова прыгнуть в пекло и очень хочу, чтобы рядом был кто-то, кому я могу доверять.
– По твоему плану получается, что мне тоже предстоит прыгнуть в пекло. Как в старые добрые времена… – он улыбнулся, превозмогая боль. – Готов приступить к своим обязанностям, как только ты скажешь, Шепард. Я поселюсь у передних батарей и посмотрю, чем смогу быть полезен. Кстати, ты лучше иди, отдохни. А то еще немного – и я правда могу подумать, что «Цербер» взялся замучить тебя работой до смерти, и тогда…
Он значительно посмотрел на Шеп и вышел, закрыв за собой дверь.
…И тогда мне придется придумывать, как добраться до каюты, Гаррус.
Она стояла одна посреди зала, сияя от счастья и всё так же крепко держась за стол.
Когда ты смотришь на меня, я начинаю забывать, о чем надо говорить. Это ужасно, с этим надо бороться…
Однако насчет отдыха ты, похоже, прав.
Откуда этот песок в глазах…
Шеп осторожно сделала шаг…
И чуть не потеряла равновесие от усталости. Пришлось снова схватиться за стол.
Если мысленно начертить на полу ровную линию и идти только по ней, возможно, никто ничего не заметит. У меня получится…
Шаг, еще шаг… Ровнее, надо расправить плечи.
Еще немного – и я у цели…
Всё.
Лифт.
Каюта.
Постель…
|
0
