"Семья — тихий остров счастья, где тебя всегда. поддержат, где тебя любят и ждут”
В очередной раз утро начинается с сходных чем-то и всё очень милых деталей; приятные и тёплые лучи солнца, греющие кожу, лёгкий ветерок, поднимающий белоснежные шторы у окон, любящий муж, крепко обнимающий жену за талию, мягкое одеяло под рукой и маленький малыш, лежащий посередине, между мамой и её второй половинкой. Он приходит каждое утро, чтобы недолго понежиться в тепле родителей, дабы потом их разбудить. Каждый его приход теперь уже для него привычка, а для самих родителей — обязательная деталь, без которой не может начаться ни один столь чудесный и прекрасный день. Этот милый малыш — маленький турианец, мурлычущий как маленький котёнок и улыбающийся как самый счастливый на всём белом свете ребёнок. Его маленькие глазки-бусинки всегда горят ликующей радостью, безмерной оживлённостью и беззаботной жизнью. Он наслаждается каждым мигом, каждым явлением и старается во всём угодить отцу с матерью. У него смешной носик, забавно дёргающийся и издающий при этом довольно-таки уморительное фырканье. Его гребень ещё не вытянулся, и он очень короток, зато татуировки ему сделали ещё сравнительно недавно. Незамысловатые узоры на его комичной мордашке смотрятся правильно и прямо-таки соответствующе. Если же он звонко не хохочет, делая при этом серьёзный вид, то они ему идут всё больше и больше, придавая тем самым более важный лик. Цвета они тёмно-синего, в некоторых местах даже тусклого — прямо как у его отца. Его светло-серые пластины отлично гармонируют с татуировкой, как и симпатичные голубые глазки. Малыш гордится тем, что походит на своего отца, часто повествуя об этом маме. Он всячески старается быть похожим на него. Сколько раз он пытался вести себя также как он, и, даже заработать такой шрам! Сколько раз он пытался говорить таким же ровным, твёрдым и одновременно непринуждённым голосом, как и его родитель! Однако его попытки не увенчивались успехом. Турианчик часто бывал с отцом. Гаррус учил его стрельбе из снайперской винтовки, рукопашному бою (не серьёзный, и по-крайней мере безопасный для ребёнка), плавать и в целом всему, чему должен научиться примерный сын турианца. Они вместе по вечерам забирались на крышу, дабы посмотреть на ночные созвездия и мерцающие звёзды. И нередко там засиживались допоздна.
Что же у турианца было с мамой? Мать его была для него особенным существом. С мамой у него были связи крепче, чем у кого-либо. Он чувствовал лёгкость на душе, мягкость, спокойствие и трепещущую ласку при виде неё. Мама была для него единственным человеком, умеющим прощать все его поделки и неудачи. Прощать его за все плохие дела, что он совершил. Она всегда молча выслушивала его, после чего прижимала к себе и нежно гладила по гребню. Турианец всхлипывал, мог подолгу отходить от плача, судорожно хватая мать за густые волосы. Но она его не ругала — лишь целовала в большой лобик, перебирала его чёрные и тупые коготочки, прикладывала свою голову к его груди, внимательно слушая каждый удар его маленького сердечка. Он любил сидеть с ней так минутами и даже часами. Это было приятно, чувственно и очень душевно. Малышу казалось, что именно в этот момент их души нежно переплетаются. В этот момент всё вокруг затихало, пропадало или же замирало на часы. Ему было хорошо с мамой, пусть даже из-за этого все его дела неожиданно отпадали. Это был восхитительный момент — момент, когда мать прижимала к груди создание, которое еще совсем недавно было её частью. И казалось, будто в это мгновенье у них одно сердце на двоих…
Турианцу нравилось слушать от любимой мамы истории, в которых она участвовала. Она часто рассказывала ему о том, как она сражалась с монстрами, которые именовали себя как Жнецы. Малыш с ужасом слушал что совершали эти мерзкие твари и каждый раз всем телом вздрагивал, только-только услышав их название. Ему они казались жуткими созданиями, больше похожих на его маму и папу. Разве что только глаз не было в глазницах, бледная кожа была, да острые как бритва зубы. Однако утешало одно — мама и папа рядом. Турианчик любил проводить свободное время с обоими родителями. Он также был счастлив, видя как его родители сидят вместе, обнимая друг друга и прижимая друг к другу свои лбы. Малому нравилось, когда в семье царил мир и покой, когда мама сильно любила папу, а папа — маму. Маленькому нравилось, когда и папа, и мама, играли с ним, смеялись вместе с ним, смотрели фильмы, ели вкусную еду, ходили куда-нибудь, разговаривали на разные и интересные темы.
И вот, наблюдая за спящим сыном, Шепард удовлетворённо вздохнула. Её жизнь была волшебной. Она и не могла о таком даже мечтать! У неё был любящий муж, маленькое и милое чадо, уютный и тёплый дом. Чего ещё можно было пожелать? Взгляд матери пробежался по тельцу спящего сыночка и остановился на мордочке. Шепард любила своего мальчика. Очень сильно. Она была готова ради него на всё.
Сыночек любил слушать маму, а мама — его. Шепард любила часто слышать от своего сына такие слова, как: "Лучше тебя нет никого на свете!" или "Мамочка, спасибо, моя любимая!". Ей это нравилось. Она ощущала в себе силы, считала себя настоящей матерью, достойной любви своего ребёнка. Считала себя достойной этого. Достойной этой идиллии, этой жизни, этого мира.
Она давно убедилась, что самое искренне и чистое признание в любви можно услышать не только от своей половинки. Нет ничего прекраснее, слышать слова: "Я тебя люблю, мама" от маленького ребенка, обнявшего за шею любящую мать. От ребёнка, который любит не за деньги, не за власть, не за репутацию в карьере, а просто за то, что она есть и что она — мама.
|
0
