Шепард должна была быть счастлива.

Взволнованна. В восторге.

Отчасти так и было, конечно. Они пережили непереживаемое. Часть ее не могла сдержать ликования – и, честно, немного самодовольства – оттого, что она провела всю команду через суицидальную миссию без потерь.

Но другая часть, которая не могла радоваться, была больше, настойчивей и опасней. Ей не нравилось, что ее подавляли несколько месяцев. Она напоминала Шепард, что живой - не то же самое, что невредимый. Одного взгляда на Келли Чамберс было достаточно, чтобы полностью в этом убедиться. В глазах женщины отражался все еще преследующий ее страх, даже когда ее губы улыбались, и она выдавливала из себя бодрые слова. Команда сохранила жизни, но каждый из них взглянул смерти в глаза, и смерть посмотрела в ответ, смеясь.

Каждый раз, закрывая глаза, Шепард видела девушку с горизонта, борющуюся за жизнь, рассыпаясь на атомы. Приглушенный звук ее предсмертного крика растворяется в тишине. Руки скребут стекло, в глазах мольба. Мольба сменяется пониманием, и почему-то это хуже всего.

Здесь. Нет. Живы. Мертва. Вовремя. Слишком поздно.

Сложно забыть о чем-то подобном.

Шепард знала это лучше, чем кто-либо.

Легкие горят, сердце работает на пределе сил, не убежать от этого, Шепард, не убежать в этот раз, вот что значит умирать.

Так что, она просто не могла быть полностью счастливой.

Она не хотела мешать остальным или отнимать у них чувство эйфории. Они заслужили радость. Они заслужили всплеск адреналина после всего, что пережили.

Неудивительно, что бар, где обитала Касуми, стал центром празднования. Скрывающаяся за капюшоном воровка разливала напитки, без сомнения требуя за алкоголь секреты и сплетни, и все были готовы платить, если это означало, что их стаканы не опустеют.

Шепард пробыла там достаточно долго, чтобы увидеть, как Джек и Грант устроили какое-то соревнование по выпивке (или сражение; сложно понять разницу); достаточно долго, чтобы увидеть, как Миранда и Джейкоб улыбаются, склонившись друг к другу над бутылкой шампанского; достаточно долго, чтобы вместе со всеми поболтать и отпить немного из своего бокала, хотя она едва ощущала вкуса, и ей ни разу не пришлось доливать. Тали обняла ее - очень осторожно обняла, что заставило Шепард задуматься, как о многом Тали догадывалась – и Легион начал анализировать этот жест, пока кварианка не велела ему заткнуться. Тогда, он начал анализировать это.

Тейн держался отдельно, но каким-то образом не выглядел одиноким. Он посмотрел на нее своими странными дреллскими глазами, назвал ее сихой и произнес молитву о мире, которая вызвала у нее панику.

Шепард не знала, что делать с миром.

Она задержалась ненадолго рядом с Самарой, в основном потому, что юстициар выглядела такой же трезвой, как Шепард себя чувствовала. Самара знала цену тысячелетия. Азари смотрела спокойно, сдержанно, но без осуждения на то, как члены команды, не сдерживаясь, смеялись, флиртовали, танцевали и пили. 

- Вы когда-нибудь чувствовали себя так? – спросила внезапно Шепард, поразившись собственному вопросу. Но при этом она поняла, что не жалеет, что заговорила об этом.

Уголки губ Самары слегка приподнялись, и если она и была удивлена прямотой Шепард, то никак этого не показала.
- Да. Вы?

Она подумала о Скиллианском Блице. О Сарене и Властелине. Конечно, тогда она праздновала с не меньшей энергией. С большей, может. Но те воспоминания помутнели, расплывшиеся и смазанные временем. Мрачная часть ее пыталась напомнить о Мендуаре, о SR-1.
- Да.

Просто не в этой жизни.

- Их радость искренна. Я бы хотела иметь возможность присоединиться к ним.

Шепард думала о невозможности дышать и звездах, и девочке с Горизонта. Затем она вспомнила лицо Самары, когда та стояла над телом своей дочери и ее слова: пока же, проявите милосердие к старому сломленному воину, уйдемте отсюда.
- Я тоже.

Юстициар кивнула, но не произнесла больше не слова. Шепард была рада этому. Она сомневалась, что сможет вынести еще один разговор о мире.

Когда все слова были сказаны и все тосты были подняты, Шепард ускользнула с вечеринки. Только Гаррус видел, как она ушла. В другой раз это заставило бы ее улыбнуться. Гаррус и его внимательный взгляд, ничего не упускает, всегда прикрывает ее, всегда приглядывает за ней. Но сейчас она только едва заметно мотнула головой, зная, что он поймет этот жест. Гаррус тут же отвернулся назад к Заиду, и она слышала его низкое рычание его голоса, обсуждающего любимые модификации к любимым пушкам, когда дверь смотровой палубы закрылась за ней.

Она сказала себе, что вовсе не избегает Гарруса.

Сказала, но не поверила.

Бродя по тихим коридорам своего корабля – ее корабля, теперь, не церберовского – Шепард думала о неравенстве сил.

Битва – это не война. Одна победа, неважно насколько драматичная и невероятная - это не нанесение окончательного поражения.

Я собираюсь сделать именно то, ради чего вы меня воскресили. Я собираюсь выиграть эту войну, и я сделаю это, не жертвуя душой нашего народа.

Нанеся удар по авангарду врага, они не остановили армаду за ним. Замедлили, может. Выиграли немного времени, если повезет.

Жнецы все равно приближались. Глупо было думать иначе. А Шепард не была глупой.

Это ранит тебя. Я знаю, ты чувствуешь это.

Ее бесило, что этот ублюдок-Жнец был прав.

Когда ноги принесли ее к мостику, она услышала разговор СУЗИ и Джокера. Когда СУЗИ спросила, не хочет ли он ставить свое место и присоединиться к остальным, он не отшутился. Шепард поразило, что когда он ответил, его тон был совершенно серьезен:
- Я лучше останусь здесь, честно говоря. Я чувствую себя уверенней, держа руки на штурвале. Я знаю, кто я, когда сижу в этом кресле.

Возможно, она была не единственной на борту, кто не мог быть полностью счастлив.

Но осознание этого только сильнее ее огорчило. Прежде, чем СУЗИ могла оповестить Джокера о ее присутствии, Шепард развернулась и отправилась через БИЦ к лифту.

Почти все ее рыбки были мертвы. Только одинокий вялый скальд лениво кружил в голубой воде. Он замер, помахивая плавниками, когда она остановилась взглянуть на него. Ей привиделось негодование в его глазах. Она нажала на кнопку кормления, и скальд отвернулся к посыпавшемуся корму.

Она ретировалась в ванну, потому что не хотела сидеть за столом рядом с терминалом с не отвеченными сообщениями или лежать на кровати под звездами, которые все еще напоминали ей о смерти. Она не хотела видеть шлем N7 или протеанский артефакт. Она не хотела видеть пустые винные бокалы или думать о неминуемых, неизбежных разговорах.

В ванной было не лучше. Ей показалось, что в глазах у ее отражения в зеркале тоже промелькнуло негодование. С внезапной, яростной решительностью она вцепилась пальцами в ткань свей церберовской формы, с ее церберовскими цветами, и вырвала эмблему. Хоть это и доставило сиюминутное удовлетворение, этого было недостаточно. Это лишь внешнее. Она может соскоблить с корабля церберовскую краску и содрать все церберовские символы, но она не сможет изменить факта, что церберовская технология подняла ее из мертвых, не может убрать церберовскую кибернетику из-под своей кожи.

Может, это уже не было так заметно, как раньше – ее кожа стала гладкой, а из глаз исчез красный отблеск – но она знала. Она не могла перестать знать. Не требовалось особых усилий, чтобы оторвать рукава формы, и пока команда беспокоилась о видимых ранах, сломанных костях и лиловых ушибах, ей это было не нужно. Путь был долгим, и его следы останутся на каждом. Кроме нее. Нравилось ей это или нет. Она должна была быть вся покрыта синяками и кровоподтеками, учитывая как ей досталось. Она должна была лежать на койке в медотсеке, выслушивая ворчание Чаквас.

Она должна была быть мертва.

Сейчас, когда угроза коллекционеров уже не висела над ней дамокловым мечом, она больше не могла притворяться, что ее это не беспокоит. Здесь. Нет. Жива. Мертва. Вовремя. Слишком поздно. Два года. Слишком много недостающих кусочков. Слишком много разлетевшихся осколков. Она непрерывно убегала с тех пор, как голос Миранды призвал ее к жизни. Шепард, Вы слышите меня? Немедленно поднимайтесь. Здание атаковано.

Сразу в битву. Прочь от мыслей. От ужаса воспоминаний.

Она боялась, что если начнет присматриваться, действительно присматриваться, то обнаружит, что чего-то не хватает. Им нужна была коммандер Шепард, солдат. Она знала, как стрелять. Она знала, как выживать. Она даже знала, как вести за собой людей. Что, если не сможет она вспомнить оттенок глаз ее мамы или цвет стен их дома на Мендуаре? Хуже, что если она не сможет вспомнить, зачем ей вообще необходимо все это знать? 

(Сейчас, когда алое сияние погасло, Шепард знала, что у нее глаза мамы. Глаза мамы и нос отца. А дом на Мендуаре был желтым с белой отделкой. Неизменно жизнерадостный, мама заботилась об этом, хотя затраты на краску били по карману. Шепард помнила, как краска вздувалась и трескалась от жара огня, тела ее родителей лежали у дверей, уже охваченные пламенем, когда она нашла их. Папа убил одного пирата кухонным ножом, прежде они добрались до него; она помнила, огненный отблеск на металле.)

Она узнавала лицо в зеркале, но оно тоже было не совсем правильным. Так же, как SR-2 не была совсем SR-1, даже если они обе носили имя Нормандия. Так же, как эта жизнь не была совсем предыдущей. Слишком чистая, слишком гладкая, слишком идеальная. Сбивающая с толку. Все острые углы сглажены. Изъяны прикрыты. Шрамы все еще были при ней; они просто сделали их невидимыми.

Отражение в зеркале казалось неправильным в том числе из-за ее волос. Это нервировало ее. Раньше ее волосы всегда были длинными. Он помнила, как сидела на крыльце их желто-белого дома, и мама нежно пробегала пальцами сквозь ее длинные, до пояса волосы, искусно заплетая непослушные пряди в косы.

Когда Шепард вступила в армию, детские косички сменили тугие узлы и пучки, но длину она оставила. Это было напоминанием. Это было предупреждением. Это было, на самом деле, просто маленькой сентиментальностью. Что-то нежное и милое в мире правил, уставов и острых углов. Что-то от невинной девочки, которой она когда-то была. Что-то, за что она хотела держаться, даже если ей говорили, что лучше от этого избавиться.

Когда она проснулась на столе Миранды, со шрамами и короткой стрижкой, она потянулась к голове и вместо привычных локонов почувствовала всего несколько сантиметров волос.

Это не я, подумала она, прежде чем схватила оружие и ее инстинкт убийства – выживания – взял верх.

Прошло всего несколько месяцев, но волосы уже отросли настолько, что их можно было собрать в короткий хвост. Было сложно не заметить перемены, но когда она смотрела в зеркало, от правды было невозможно убежать. Она слишком быстро лечится. Ей нужно меньше сна, меньше пищи. Ее волосы слишком быстро растут.

Она должна была быть счастлива, но не была.

Это не я.

Крепко вцепившись в края раковины, она подалась вперед, упершись лбом в стекло. Секунду она потратила на поиск несуществующей красной искры, а затем позволила себе закрыть глаза.

Шепард выпрямилась, когда услышала свист открывающейся двери. Она понятия не имела, как долго она простояла, прислонившись к зеркалу, но она чувствовала головокружение, а на лбу отпечаталось красное пятно. Руки ныли оттого, что она слишком сильно сжимала раковину. Гаррус стоял в дверном проеме, не пересекая порог. Хотя остальные могли этого не разглядеть, Шепард знала его достаточно хорошо, чтобы распознать беспокойство. Не было его обычных непринужденности и самодовольства, как не было и той располагающей нежности, которую она видела перед их путешествием через Омегу 4.

- Шепард? – он даже не пытался скрыть своей озабоченности. Наверное, то, что его тревога только разозлила ее, было плохим признаком. Они выжили, ведь так? Она вернула всех назад, верно? Она сделала свою гребанную работу, ради которой ее и вернули.

Это не я.

- Я в порядке.

- Не в порядке.

Она отвернулась к зеркалу, хотя угол обзора не давал ей видеть его в отражении, и он наверняка не мог видеть ее. Ей не нужно было видеть его, чтобы знать, что он смотрит на нее, слегка наклонив голову и крепко прижав мандибулы, его проницательный взгляд не упускает ничего.

При этом, и ему наверняка не нужно было видеть ее, чтобы знать, как свирепо она уставилась в зеркало.

- Я простоял у двери сорок минут, давя на этот чертов звонок. СУЗИ в конце концов пустила меня, потому что ты, по ее словам, не двигалась около получаса. Ты заставила ИИ волноваться, Шепард. Это не в порядке. 

Она помотала головой, и Шепард в зеркале повторила жест. Затем, отойдя от раковины, она облокотилась о стену, прижав ладони к холодному металлу. Она смотрела на Гарруса, не мигая, пока стена нагревалась под ее руками. Он уставился в ответ, как-то умудряясь выглядеть непреклонно, но не вызывающе.

Наконец, подняв руку, она провела вдоль изгиба своей слишком идеальной левой брови.
- У меня здесь был шрам.

- Я помню.

Выгнув некогда шрамированную бровь, она послала ему кривую улыбку.
- Конечно, помнишь.

- Особые приметы.

- Однажды СБЦ - всегда СБЦ.

Мандибулы Гарруса дернулись. Не совсем веселье, но уже шаг в строну от беспокойства.
- Скажи мне, что те, кто тебе его поставил, получили не меньше.

Шепард фыркнула, и ее раздражение исчезло так же быстро, как и пришло.
- Это был камень. После того, как я упала с дерева. Когда мне было семь. Сломала руку и разбила лицо. Напугала маму до полусмерти. - Она откинула голову назад, кончики ее слишком-длинных, но недостаточно-длинных волос щекотали ей плечи и шею. – Довольно иронично, не правда? Если подумать. Что такое легкий порез и сломанная кость в сравнении с тем, через что прошло это тело? Мясо и трубки. Так сказал Джейкоб. Когда он увидел меня впервые, я была мясом с трубками.

Какой бы реакции она не ожидала – если она вообще чего-либо ожидала – то не такой. Гаррус стал неестественно неподвижным, а затем словно сложился изнутри, уронив подбородок на грудь и опустив плечи. Он выглядел раненным. Такая трансформация была достаточно ошарашивающей, чтобы Шепард сделала два шага вперед, прежде чем остановиться в нерешительности.

Черт. И ей казалось, что до этого все шло ужасно. Она сжала ладони в кулаки и разжала снова.

Тяжело сглотнув, она попыталась разрядить обстановку:
- Но эй, Цербер хорошо поработал. Настоящее воскрешение человека. Меня ранишь – кровь потечет, и все такое.

Она всегда забывала, как быстро Гаррус может двигаться. В мгновение ока, он развернулся, замахнулся и врезал кулаком в стену за собой. Панель выгнулась, металл заскрежетал о металл.

- Гаррус!

В один шаг он покрыл расстояние между ними, но не прикоснулся к ней. Все инстинкты кричали ей перейти в наступление прежде него, расправить плечи, выпрямить спину. Быть коммандером. Она поборола их. Гаррус был близко, но он не был угрозой. Напротив, его дыхание было неровным и тяжелым, когда он заговорил, гул субгармоник был яснее, чем она когда-либо слышала. Напряжение.
- У тебя был тот шрам на брови. Твое правое плечо иногда немело, особенно после тяжелой битвы. Правое колено доставляло неудобство в холод. – Она не одернулась, когда он мягко провел по ее левому предплечью, металл его перчатки холодил ее кожу. – У тебя было три шрама здесь. Получила защищаясь. Нож или штык. Зазубренный. Думаю, заработала их во время Блица. Они выглядели старыми и такими, словно их не обработали должным образом сразу. Думаю, тебя беспокоила шея, и головные боли случались у тебя чаще, чем ты когда-либо признавала.

Он не ошибался. От того, что он заметил что-то из этого – все это – у нее сдавило горло.
- Гаррус.

Гаррус прикрыл глаза ладонью, в странно человеческом жесте. Будь на его месте кто-то другой, и она решила бы, что это жест поражения. Но это был Гаррус. Казалось неправильным использовать его имя и слово поражение в одном предложении. Она слышала его резкий вдох и долгий, ровный выдох.
- Ты это ты. Я не знаю, как они это сделали. Честно? Я не хочу знать. Может, ты быстрее и сильнее, может, ты регенерируешь, как кроган и, может, они убрали твои старые шрамы и обрезали волосы, но ты это ты. – Опустив руки, он обратил на нее пристальный взгляд, и она обнаружила, что не может найти в себе силы спорить.

Она не хотела спорить. Ей нужна была его уверенность. Ей нужна была его вера.

- Я думал, у меня галлюцинации, когда я увидел тебя на том мосту, на Омеге. Я бы солгал, сказав иначе. Черт, я думал, может я уже умер. Затем я удивился, почему галлюцинация выглядит не совсем, как коммандер Шепард, которую я знал, и я начал надеяться. Страшная штука - надежда. Так что я дал тебе свою винтовку там, на парапете. Я сказал себе, что если она с грохотом упадет на землю, значит, ты была не настоящей. Она не упала. Ты одарила меня одним из твоих взглядов, тем, когда ты изгибаешь бровь, весело и немного озабочено одновременно. Я заметил отсутствие шрама, но взгляд был только твоим. И все равно, не это убедило меня. Меня убедило почтение, с которым ты взяла оружие из моих рук. Я подумал: "Черт возьми, Вакариан, только Шепард держит так винтовку", и я знал. Я знал.

Очень тихо, она сказала:
- Меня это обеспокоило, честно говоря. Никак не ожидала, что ты можешь добровольно расстаться с оружием из-за чего-либо. Или кого-либо.

- Ты не просто что-либо. Или кто-либо.

Его руки дернулись, словно он хотел прикоснуться к ней, но что-то его остановило. Похоже, он наблюдал, ждал. Подскажи мне, Шепард.

Подскажи мне, Гаррус.

Она посмотрела на свои ладони, словно не зная, куда их деть. Ей бы стало легче, если бы она могла обвить руками крепкую грудь Гарруса, его тонкую талию, но она не была уверенна, станет ли от этого легче ему. Он заслуживает лучшего. Это не я. А если и я, то я в полном беспорядке.

- Слушай, Шепард, я не знаю, где мы с тобой сейчас.

- В моей ванной, - она безуспешно попыталась пошутить.

Вместо улыбки, Гаррус только коротко кивнул. 
- Все было… это была самоубийственная миссия. Выпускание пара. Я все понимаю. Если для тебя это так, я обойдусь с "ночью удовольствия", даже если это было лишь однажды. – Она начала было протестовать, но он не дал ей, продолжив: - я буду здесь, когда понадоблюсь, Шепард. Ты знаешь это. Можешь никогда в этом не сомневаться. Спектры-отступники, коллекционеры, разъяренные жнецы; я прикрою тебе спину. Всегда.

Он обернулся, словно собираясь уйти, но она протянула руку и крепко схватила его за запястье. Хотя она могла чувствовать его напряжение, он не предпринял попыток вырваться из ее захвата. 
- Слушай, это… не то, что я имела в виду. Твоя вера в меня… черт, Гаррус. Я не знаю. Намного проще с чем-то, вроде "останови коллекционеров, атакующих человеческие колонии". Я - оружие. Направь меня на цель и спусти курок. Но… это? Я запуталась. Я... у меня нет всех ответов.

Он оглянулся, и что-то в его движении напомнило ей о словах "исследования" и "Я хотел сделать что-то правильно. Хотя бы раз".
- Я пришел сюда не для того, чтобы… давить на тебя. Я бы никогда… черт, Шепард. Я хочу сделать все проще, а не запутать сильней.

- Я знаю. Но это… - Она вздохнула, убрав руку и тяжело опустив голову. Ее шея хрустнула, и она вспомнила о тех старых головных болях. Она задумалась, не был ли тогда отчасти причиной вес ее чертовых волос. – Гаррус, чего хочешь ты?

Он не ответил сразу – его молчание слишком затянулось – и она подняла голову. Она почти ожидала обнаружить себя снова в одиночестве, но нет, он стоял на том же месте. Слишком близко. Недостаточно близко. Она не могла понять точно, в чем дело, но он выглядел… опустошенно. Натянуто. Словно кто-то пнул его в турианский эквивалент солнечного сплетения, и он никак не мог отдышаться.

- Вот почему Альянс накладывает ограничения на внеуставные отношения, - сказала она тихо. – На время этого разговора я не могу быть твоим командующим офицером. Черт, я в любом случае даже не знаю, применимо ли ко мне еще это звание. Я не принадлежу ни к Альянсу, ни к Церберу, и я не уверена, что могу полагаться на свой статус спектра. – Она тихо засмеялась, но смех был безрадостным. Гаррус не присоединился к ней. Он все еще выглядел настолько травмированным, насколько это вообще возможно для турианца. – Я не знаю, что будет дальше. Пока у меня есть корабль. И миссия. Пока я могу, я буду продолжать свою работу. Сражаться со Жнецами. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным остаться из-за… всего. И я определенно точно не собираюсь приказывать тебе, я не знаю, быть моим парнем. Мне и так кажется, что, возможно, я… возможно, я слишком давила. Раньше. 

Он кивнул. Затем помотал головой. Затем закрыл глаза. Она потянулась к его плечу, но прежде, чем коснуться его пальцами, остановила себя. Я хочу сделать все проще, а не запутать сильней. Она не знала, бывает ли что-нибудь печальней, чем рука, желающая прикоснуться, но неуверенная, будет ли прикосновение принято.

- Но ты позволишь мне?

Она смешалась, не понимая вопроса.
- Позволю тебе что?

- Я не знаю, - сказал он, очевидно передразнивая ее, - быть твоим парнем? – Его тон стал серьезным. – Если… если это то, чего я хочу?

Ее смех почти вылился во что-то вроде всхлипа. Почти, но не совсем; в конце концов, она коммандер Шепард, а коммандер Шепард не всхлипывает.
- Не знаю, смелый ты, или сумасшедший, Вакариан. Ты уверен в этом? Подозреваю, я могу оказаться несколько разбитой.

- Я бы сказал, мы оба немного разбиты. – Он повернулся к ней шрамированной стороной лица. – Возможно, у меня немного более очевидно. Я, эм, я не знаю. Возможно, так мы друг другу больше подходим. Мне кажется, зубцы наших сколотых краев как раз совмещаются.

Она вскинула брови, неспособная сдержать ухмылку, расползающуюся по лицу.

- Заткнись, - прорычал он. – Сегодня был тяжелый день.

- Гаррус Вакариан. Крутой борец с преступностью. Скрытый романтик.

Его сердитый взгляд мог бы напугать, если бы она верила в его искренность. В этот раз она позволила себе дотронуться до него, нежно прижав ладонь к его шрамированной щеке.
- Я никому не скажу. 

- Ладно, - сказал он. - Тогда, до тех пор, пока ты обещаешь быть честной со мной, я никому не буду говорить, когда ты не в порядке.

Борись или удирай – древний инстинкт. Она не стала удирать. Хотела. Потребовалась вся сила воли, чтобы остаться. Это была ее маленькая победа. Затем, рука Гарруса накрыла ее. Встретившись с ним взглядом, она произнесла:
- Я не в порядке.

- Я знаю.

- Однажды СБЦ - всегда СБЦ?

Он покачал головой и сильнее прижался щекой к ее ладони. Шрамы чувствовались, но она уже могла сказать, что раны зажили. Внешнее.
- Нет. Я просто знаю. Ты несколько месяцев не поднимала головы от работы. Неудивительно, что ты разбилась. – Он коротко рассмеялся. – Я видел, как ты водишь, помнишь?

- Ты смешной для скрытого романтика.

Нежно, очень нежно, он прижался своим лбом к ее. Она сказала себе, что глаза защипало от изнеможения. Может, от облегчения. Коммандер Шепард точно не будет разводить нюни из-за того, что турианский жест выражения любви показался ее таким родным.

- Я рад, что ты не в порядке, - признал Гаррус. – Значит ты живая, ты чувствуешь. Значит, что ты это ты, а не какая-то умная, бесчувственная программа с лицом Шепард.

- Я… не думала об этом так.

Он засмеялся.
- Еще одна причина, зачем тебе нужен я. Чтобы за тебя думать.

Она улыбнулась, и хотя она все еще была обеспокоена и не совсем счастлива, она была немного счастливей, и этого было достаточно. Пока.
- Думаю, ты еще неплохо обращаешься с винтовкой. 

- Это вызов?

- Ты и сам знаешь, Вакариан. Я ушла в отрыв после последней миссии.

- Только потому, что ты добила того малыша-жнеца…

- Малыши-жнецы стоят как минимум дюжины коллекционеров. Может, двух дюжин.

- Хорошее сравнение.

- Я так и подумала.

Он нежно поцеловал ее в лоб.
- Уступлю победу тебе. Но только в этот раз.

- Надейся.

Всего на минуту, она позволила ему обнять себя. Она позволила себе быть не в порядке, потому что он был рядом, чтобы подставить плечо и взять на себя часть ее ноши.

- Хорошо, - сказала она. – Давай устроим решающий матч в трюме. А затем умыкнем чего-нибудь крепкого у Касуми. Она еще должна мне за то, что заставила надеть каблуки.

- Это свидание, - ответил он. – Но я все равно тебя сделаю.

- Победитель потом выбирает фильм.

- Договорились.

Она отступила на шаг, но лишь для того, чтобы приподняться на носках и запечатлеть поцелуй на его лбу и мандибуле, и сказала:
- Хорошо. Может, я не в порядке, но мне уже лучше. Немного лучше.

- Я знаю, - ответил он, усмехнувшись, а затем вернул поцелуй и добавил несколько нежных укусов в шею. – Я это вижу.

- Ты невыносим, - простонала она, хотя не пожелала бы иного. – Ох, сделай это еще раз. То, что ты сделал языком.

Он рассмеялся ей в шею, послав приятную дрожь по ее телу. 
– Я думал, ты не собираешься мне приказывать. На время этого разговора. Не твой командующий офицер. Разве не так ты сказала?

- Иногда я могу… боже, Гаррус… иногда я могу тебе поприказывать. Немного. Как сейчас. Сделай это еще раз.

- Хорошо, - сказал он, выполняя приказ. - Мне это нравится.

Вместо того, чтобы ответить остроумным замечанием, на которое он напрашивался, она только от души рассмеялась и потянула его из ванной, потому что впервые за последние месяца непрочитанные сообщения на терминале и звезды над кроватью ее не пугали.

Возможно, Шепард не знала, что делать с миром, но она решила, что здесь и сейчас она примет его, пусть и на один вечер, хотя бы ради того, чтобы напомнить себе, за что, черт возьми, она сражалась. 

Это будет ей полезно. Возможно, просто возможно, это будет полезно всем им.